Однако наиболее убедительные объяснения роста неравенства на самом верху связаны не столько с производительностью труда, сколько с властью: эти «суперменеджеры», как их называет Тома Пикетти, зарабатывают больше в основном потому, что обладают теперь таким огромным институциональным влиянием, что способны обеспечивать себе все более щедрые оклады. С этой точки зрения технический прогресс действительно играет определенную роль в увеличении экономического пирога, но растущая мощь этих суперменеджеров позволяет им забирать гораздо больший его кусок. Сорок лет назад руководители крупнейших американских фирм зарабатывали примерно в 28 раз больше, чем средний рабочий; к 2000 году это соотношение достигло поразительной разницы в 376 раз[433]. То есть главный исполнительный директор зарабатывал за день больше, чем средний работник за целый год.

Такое неравенство в оплате труда может шокировать, но есть и оптимистическое прочтение этой тенденции: оно показывает, что неравномерность трудовых доходов не является неизбежной. Если могущественные люди могут влиять на свою зарплату таким образом, то мы не должны рассматривать экономические дисбалансы как нечто неподвластное человеческому контролю. В этом случае власть используется для увеличения неравенства, но с ее помощью можно сделать и обратное. Мы вернемся к этой мысли в конце главы.

Неравенство труда и капитала

Таким образом та часть экономического пирога, которая достается работникам в виде заработной платы, разрезается все менее равномерно: одни получают гораздо бо́льшую отдачу от своего человеческого капитала, чем другие. Но как эта часть пирога соотносится с остальной – доходом, получаемым собственниками традиционного капитала?

На протяжении большей части XX века считалось, что эти две части всегда остаются примерно в одной и той же пропорции: на трудовые доходы приходится около двух третей пирога, а доходы от традиционного капитала – оставшаяся треть. Кейнс назвал это «одним из самых удивительных, но наиболее достоверных фактов во всем спектре экономической статистики» и «небольшим чудом»[434]. Николас Калдор, один из важнейших исследователей раннего экономического роста, включил этот феномен в число своих шести «стилизованных фактов». Он считал, что, подобно тому как математики строят аргументацию на основе неоспоримых аксиом, экономисты должны строить свои истории вокруг этих шести неизменных фактов – так они и поступали. Производственная функция Кобба-Дугласа – самое популярное уравнение в экономике, описывающее, как исходные параметры объединяются для производства продукции, – основывается на представлении о фиксированном соотношении между капиталом и трудом[435] (см. график 8.5[436]).

График 8.5. Падение доли трудовых доходов в развитых странах

До недавнего времени «чудо» Кейнса оставалось верным. Но в последние несколько десятилетий во всем мире часть пирога, достающаяся работникам (то, что экономисты называют «долей рабочей силы»), начала сокращаться, а часть владельцев традиционного капитала («доля капитала») стала расти[437]. В развитых странах эта тенденция наблюдается с 1980-х годов, а в развивающихся – с 1990-х[438].

Почему так упала доля рабочей силы? По мере того как производительность труда во всем мире росла, а экономические пироги становились все больше, все меньшая часть этого роста доходов доставалась работникам в виде зарплат. За два десятилетия, прошедшие с 1995 года, в 24 странах производительность труда выросла в среднем на 30 %, а оплата труда – лишь на 16 %[439]. Дополнительный доход все чаще попадал в руки не работников, а владельцев традиционного капитала. Это «расцепление» производительности и оплаты труда, как его иногда называют, особенно отчетливо прослеживается в США, как показано на графике 8.6[440]. До начала 1970-х годов производительность и оплата труда в США были почти идеальными близнецами, росшими с одинаковой скоростью. Но с течением времени первая продолжала увеличиваться, а вторая стала стагнировать, что привело к их расхождению.

График 8.6. Производительность и зарплаты в США в 1948–2016 годах

Во многом это снижение доли оплаты труда опять-таки вызвано техническим прогрессом. По данным ОЭСР, в период с 1990 по 2007 год разрыв на 80 % был обусловлен развитием технологий, что побуждало фирмы интенсивнее использовать традиционный капитал, а не рабочую силу[441]. МВФ считает, что в развитых странах этот показатель в течение достаточно длительного периода времени составляет скромные 50 %, что согласуется с выводами других экономистов[442]. Но если вы посмотрите на то, чем еще МВФ объясняет «расцепление», то технический прогресс и там играет свою роль. Например, на 25 % оно было обусловлено глобализацией, которая обеспечила свободу перемещения товаров, услуг и капитала по всему миру[443]. Но что сделало возможной глобализацию? В значительной степени – технический прогресс, приведший к сокращению транспортных и коммуникационных издержек.

Падение доли рабочей силы еще объясняется увеличением числа фирм-«суперзвезд» – высокодоходных компаний, более производительных, чем их конкуренты, захватывающих крупную долю соответствующих рынков. У этих фирм-«суперзвезд», как правило, ниже затраты труда на единицу продукции, чем у вытесняемых конкурентов, поэтому, когда они добиваются доминирования, доля рабочей силы в доходах в общей экономике падает. Концентрация продаж возросла, например, в большинстве отраслей частного сектора США, и в тех отраслях, где этот рост является самым большим, доля рабочей силы упала заметнее всего[444]. Однако, опять же, когда говорят о причинах доминирования этих фирм, часто считают, что оно обеспечивается технологиями – в форме глобализации, среди прочих факторов[445]. Это свидетельствует о том, что в отраслях, где технический прогресс идет быстрее, компании концентрируются быстрее всего[446]. В 2018 году из десяти самых ценных компаний мира семь относились к технологическому сектору[447].

Неравенство доходов от капитала

По мере уменьшения части пирога, достающейся работникам, увеличивается часть, оказывающаяся в руках владельцев традиционного капитала. С точки зрения неравенства, это проблематичная тенденция, поскольку доходы от традиционного капитала распределяются в обществе не так равномерно, как доходы от заработной платы. Этот факт «не знает исключений», отмечает Тома Пикетти, во всех странах и во все времена, по которым имеются данные[448].

Причина такой поразительной разницы доходов от традиционного капитала заключается в том, что сама собственность на него распределена очень неравномерно, причем ситуация только ухудшается. В 2017 году благотворительный фонд Oxfam заявил, что восемь самых богатых людей в мире владеют таким же состоянием, как и вся беднейшая половина населения планеты[449]. Можно спорить о деталях его расчетов, но другие данные тоже рисуют подобную картину[450]. Например, коэффициенты Джини, касающиеся имущества, как правило, в два раза выше, чем те, что рассчитаны для доходов[451]. А Пикетти отмечает, что в